Название: Запад есть Запад
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: драббл, 248 слов
Пейринг/Персонажи: спойлерЭдгар, Алма
Категория: джен
Жанр: character study, пре-канон
Рейтинг: G
Краткое содержание: Один человек влюбляется — в первый раз в жизни и сразу по-настоящему.
читатьОдин человек влюбляется — в первый раз в жизни и сразу по-настоящему.
Можно сказать, что он счастлив. Нельзя сказать, что он счастлив.
Ему приходится мириться с чужим сложным характером, терпеть резкости и даже грубость. Он весел и болтлив — его просят заткнуться и не мельтешить перед глазами. Он всегда рассчитывал последствия и заботился о тех, кто рядом, — ему говорят о том, что ради священной войны нужно жертвовать самым дорогим. Он привык вести себя дружелюбно и вежливо, но прямота его любви — это прямота отточенного клинка.
Они слишком разные, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и этот восток представляется любящему сплошной темнотой — черной формой с серебряными оторочками, тьмой, надвигающейся с Окинавы, шёлком волос, струящихся вдоль узкой спины.
В свой первый день в Азиатском отделении он несколько раз сворачивает не туда — извилистые коридоры слишком похожи один на другой. В столовой он медлит у двери, вглядывается в склонившихся над тарелками людей — искателей, учёных, экзорцистов. Они тоже похожи, и несколько секунд ему, всегда с такой лёгкостью заводящему друзей, кажется, что он вообще никогда не научится их различать.
Сидящая сбоку девушка вдруг поднимает голову и ласково, будто хорошему знакомому, машет ему круглой ладошкой с растопыренными пальцами. Свет лампы переливается в её светлых, как сливки, растрёпанных волосах — они того же оттенка, что у него самого, и улыбается она так же; и, может быть, думает он, она тоже приехала сюда потому, что влюбилась.
Эдгару Мартину, недавно принявшему родовое имя Чанов, становится неловко за свои идиотские опасения.
Я дурак, думает он, я дурак и параноик; разумеется, всё будет хорошо.
Название: Кадровый вопрос
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: драббл, 285 слов
Пейринг/Персонажи: Алма, пара сотрудников Североамериканского отделения
Категория: джен
Жанр: дарк
Рейтинг: PG
Краткое содержание: о небольшой проблеме делопроизводства
читать— Ну и как мне писать? — тоскливо спрашивает лаборант. Веки у него покрасневшие, глаза тусклые.
— Да как знаешь, — сочувственно зевает старший смены. — Можешь прошлогодний отчёт подклеить.
— Нет, ну, — лаборант без всякого смысла мнёт в пальцах бланк, — я ж объяснял. Оформлять ещё, печать нужно треугольную вместо круглой, где её возьмёшь ночью. Да и как я оформлю нового сотрудника посреди квартала? Это тебе не инвентарный номер присвоить. Скажут: а почему оклада нет? Почему личное дело не заведено? Мне ведь отвечать! Чуть что, сразу Джейксон виноватый. А что Джейксон спал, понимаешь, три часа и то в понедельник, это, понимаешь, никого не…
Его плаксивый голос сливается с глухим гулом аппаратов, мерным зудом работающих машин жизнеобеспечения: з-з-зы… Джейксон вам не рыжий… з-з-зы… з-зу…
— Да плевать! — взрывается старший. — Хочешь «оборудованием» — пиши «оборудованием», мне-то что? Не нуди только!
Джейксон умолкает с перекошенным ртом, точно подавившись своим нытьём.
— Тогда пусть не смотрит, — говорит он, косясь влево. — Чего он смотрит на меня.
Старший невольно тоже глядит на крышку запечатанной стеклянной капсулы. Когда он здесь ещё не работал, при слове «чрево» он почему-то представлял себе разбухший белёсый живот, плавающий в соляном растворе, как медуза. Не тощего, почти бесплотного мальчишку уж точно.
Секунду старший вглядывается в раскрытые глаза, мутно-голубые от спазма. Смысла в них — не больше, чем в отблеске ламп обогрева на стекле.
— Брось ты, — говорит старший. Что за…
— Я дежурю, а он смотрит, — шепчет лаборант. — Вы скажите ему, чтоб не смотрел. Я ж объяснял, рассказывал: посуди, говорю, сам. Чуть что, сразу Джейксон виноватый, а что у Джейксона своё начальство есть…
— Скажу, — кивает старший. — Всё всем скажу. Не переживай.
И где теперь искать нового дежурного, мрачно думает он. Уже не смешно; каждый месяц одно и то же, — излучение тут какое-то, что ли.
И нечего так пялиться, ясно?
Название: Контракт
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: драббл, 414 слов
Пейринг/Персонажи: Алма, Тысячелетний Граф
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: чтобы в акума вселилась душа, её должен кто-то призвать
читатьГолос говорит:
— Если скажешь «нет», я уйду и больше тебя не побеспокою. Вообще никто и никогда не побеспокоит. Знаешь, о чём я? Ну конечно, знаешь.
Голос незнаком Алме и уж совершенно точно принадлежит не тому, кто показывал картинки. Тот был как чужие безжалостные пальцы, шарящие в памяти, этот — как рука, что поддерживает, не давая упасть.
— Теперь тебе известна правда. Собираешься смириться с тем, что с вами сделали? Я думал о тебе лучше, Алма Карма из проекта «Второй экзорцист».
И вдруг оказывается, что спорить с голосом совсем не хочется. Оказывается, разочаровать или обидеть этот голос — очень страшно. Оказывается, Алма ещё умеет бояться.
(что-то в нём умеет бояться
что-то что тянется к этому голосу всей своей сутью)
А голос вдруг говорит, и звучащее в этих словах страдание — неподдельное и чистое:
— Знаешь, он ведь жив. Жить, искать и ждать так больно. Особенно когда долго. Так ужасно больно, девочка…
На этот раз Алма находит силы возразить.
«Он искал не меня. Её».
— Глупышка ты, глупышка, — таким тоном ребёнку предлагают лакомство. — Ведь ты и есть она.
Таким тоном интересуются у полумёртвого, нужно ли ему лекарство:
— Хочешь снова стать собой?
Алма совсем недавно был ребёнком, и видел умирающих, и Алма вдруг думает холодно и спокойно: а ведь это я сейчас спрошу у него, чего он хочет.
Я спрошу, что ему за дело до нас, и кто был тот первый, с картинками, и почему мы, черт подери, разговариваем мыслями.
Я спрошу, откуда он знает Ю.
И ещё спрошу, чего он ждёт взамен, — потому что все они хотят чего-то взамен: сначала тебя воскрешают из мёртвых, а потом хотят получить плату, так бывает всегда, потом они приходят, чтобы взять своё, но теперь я не знаю, что ещё у меня можно взять, и боюсь, что мне нечем больше платить.
Я задам ему все эти вопросы, если он не сможет ответить на них, тогда я…
— Вы Бог? — спрашивает Алма.
И голос вдруг начинает смеяться, голос дробится, рассыпается хохотом, от которого глубоко в груди становится легко и щёкотно,
(что-то в нём тоже хохочет что-то в нём считает этот вопрос таким забавным просто умора
почему что смешного)
а потом произносит понимающе, и властно, и ласково — так, что любое сомнение кажется святотатством:
— Пожелай, Алма Карма. Позови её. Зови всем сердцем, изо всех сил, и тебя непременно услышат. Я обещаю.
(верить я хочу верить ему как я хочу верить)
(не смей не смей проклятый кретин не смей алма алма-а)
(верить)
Последнее, что он запоминает, уже изменяясь, — смех и голос, повторяющий снова и снова:
— Тебя услышат. Тебя услышат. Тебя…
Тебя услышат.
Название: Амулет
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: мини, 1984
Пейринг/Персонажи: Алма, Канда, Седой
Категория: джен/преслэш
Жанр: кроссовер, драма
Рейтинг: PG за упоминание наркотиков (исключительно в осуждающем ключе!)
Краткое содержание: Амулет лёгкий и тяжёлый одновременно, и, хотя Подранок сам принёс все составные части, теперь кажется: там, внутри, есть что-то ещё.
Примечание кроссовер с книгой «Дом, в котором...» на альтернативном круге (поэтому сам Дом и его обитатели тоже довольно альтернативные)
читатьПопасть к Седому трудно — вот о чём он думает, рассматривая табличку на двери. Табличка гласит:
НЕ СТУЧАТЬ.
НЕ ВХОДИТЬ.
Края листка загнуты, одна кнопка вот-вот вывалится, но слова написаны так размашисто и зло, что сомневаться в их силе нельзя. Десять минут назад он вообще думал: попасть к Седому невозможно. С тех пор ему удалось настроиться на более уверенный лад, и это хорошо, но недостаточно.
Потому что дверь всё ещё закрыта.
Подранок верит в силу слов, в Доме иначе никак. Подранок здесь всего-то год, но не стоит считать, что он ничего не понимает. Совсем наоборот. Самурай уверен, ему промыли мозги наркоманской дрянью (Подранок каждый раз представляет: вот ему в торжественной тишине отвинчивают крышку черепа, ополаскивают голову изнутри мутной настойкой из рябины, впихивают вместо мозга горсть самокруток, увядших цветов, земляных червей и упаковок от таблеток — а потом щёлкают по носу и отпускают гулять), но нет, ничего подобного.
Дом живой.
И Дом делает чудесные вещи.
Конечно, иногда и не для всех. Для тех, кто соблюдает его законы, для тех, кто читает его знаки, для тех, кого он любит; никогда — для малолеток вроде Подранка, но кто-то ведь должен быть первым. Иначе и жить-то незачем.
Подранок вытирает нос рукавом.
Вчера он всю ночь читал с фонариком про то, как одна девочка вырастила из горошинки цветущую липу. Очень-очень хотела, и вот. Подранок плакал в конце — тихо, конечно, но Самурай всё равно проснулся (а может, и не спал), стянул с него одеяло и хмуро спросил, что происходит. Увидев книжку, развернулся и ушёл к себе в кровать. А если бы не ушёл, Подранок бы ему рассказал.
Теперь-то он думает: хорошо, что не рассказал.
О таком надо молчать.
Он тогда изворочался к утру, всё думал про ту липу и ту девочку, которая очень-очень хотела. И про то, что вдруг он, Подранок, не хуже. Это стало его горошинкой, засело где-то между сердцем и желудком и за два дня выросло в липу. Так, что теперь он аж дышать иногда не может. Его колет изнутри невидимыми сучьями. Торопит.
Поэтому он здесь.
Подранок вздыхает. Табличка со злыми размашистыми буквами чуть колышется. Он поднимает руку и стучит; сердце бухается вниз и напарывается на острый сучок.
За дверью — тишина.
Тогда Подранок ждёт, и ждёт ещё немного, и ещё чуть-чуть; а когда становится ясно, что никто ему не откроет, он берётся за ручку двери и входит сам.
— Зачем ты пришёл?
Глаза у Седого — мутные розовые бусины.
Конечно, он же альбинос, ему больно смотреть на яркий свет, вот почему здесь так темно. Подумав об этом, Подранок боится чуточку меньше.
А Седой моргает призрачными ресницами и смотрит снизу вверх — так, что хочется сразу опуститься на колени. Но неудобно ведь.
У Седого нет ног.
— Я... Мне нужен амулет! Извини, я стучал, но я же не зна...
— Конечно, тебе нужен амулет. Иначе что бы ты тут делал. Я задал другой вопрос: зачем ты пришёл?
Подранок хватает ртом воздух.
Горошинка, горошинка, горошинка; звенит-ли-моя-липа-поёт-ли-соловей.
— Затем, чтобы... Седой, понимаешь, у меня есть друг! А у него есть... в общем, неважно. Важно то, что он хочет уйти. То есть совсем уйти. Сбежать. А ему нельзя, он недолеченный!
— Мы все тут недолеченные, — говорит Седой. — Кто-то из принципа, кто-то из необходимости.
Подранок терзает пальцами подкладку карманов.
Если бы он мог выложить всё начистоту! Рассказать про Самурая, который хороший друг, хоть и дерётся. Который умный, хоть и тупой иногда. Про эту «Неё», за которой Самурай собирается переть на край света, сунув в рюкзак только пачку сухарей и складную зубную щётку. (Подранок ему незаметно ещё шоколадный батончик впихнул, но всё равно — нельзя же так.) Самурай гордый, операции ждать не хочет, ничего не хочет, копилку вчера разбил. Со дня на день (точнее, с ночи на ночь) закинет рюкзак на плечо и уйдёт в сиянии своей тайны, чтобы помереть через пару километров под каким-нибудь кустом.
Знай Седой обо всём этом — он бы, конечно, понял. Но Подранок не может рассказать чужую тайну.
Он только вздыхает и рвёт подкладку.
А Седой вдруг спрашивает:
— Это дело жизни и смерти?
— Да!
— Сколько тебе лет?
— Тринадцать... Скоро четырнадцать, — добавляет Подранок, сам не зная, зачем: до семнадцати все малолетки.
— И ты хочешь, чтобы твой друг дождался операции, а потом уже сбежал?
— Да... Наверное.
Глаза Седого остаются тусклыми розовыми бусинами.
— Первый вопрос, который я тебе задал: зачем ты пришёл. Реши.
Чёрт, чёрт, чёрт!
Тут надо сказать: да, именно за этим я и пришёл, давайте мне это поскорее! Так будет правильно. Подранок знает.
Но «правильно» и «честно» сейчас немного разные вещи. И, наверное, Седому видна разница. И, что очень важно — она видна Дому.
Дом не вырастит из горошинки липу, если ему соврать.
— Я пришёл, — говорит Подранок, глядя в пол, — чтобы он не сбежал один. Ну... без меня, в общем. Я ему предлагал... но он не понимает просто, так ведь правда легче будет! А он всё заладил — «один, один»!
Седой молчит и смотрит задумчиво. Не на Подранка, а чуть выше. Хочется поднять глаза и убедиться, что над головой ничего нет, но вместо этого Подранок снова упирается взглядом в пол.
Уши горят, липа горит, всё горит.
— Я понял, что тебе нужно, — говорит Седой. — Но я обычно не делаю таких вещей. Это, если хочешь, совсем не моя специализация. И я не понимаю, зачем это тебе нужно.
«Тебе» он выделяет чётко.
— Нужно, — говорит Подранок. — Очень.
Помолчав вечность или две, Седой наконец говорит:
— Хорошо. Я сделаю это в виде исключения, сам не знаю точно, что получится. От тебя потребуются его кровь, волосы и добровольный подарок. Любой. И учти, что это будет очень сильная вещь. Если я её сделаю, потом просто так не уничтожишь.
Подранок поднимает глаза, всё ещё не веря.
* * *
Самураю не нравится это место.
Оно шумит, гогочет, лезет к нему в тарелку, в кровать и в душу. И за одно, и за другое, и за третье он сперва бил в морду. Потом врач — седой стрёмный мужик с холодными руками — запретил ему драться вообще. Соблюдать запрет Самурай, конечно, не стал, но для себя учёл. Дрался только тогда, когда не драться было нельзя. Тем более, уроды вокруг спустя три месяца наконец начали понимать: Самурая лучше не трогать.
Всё, что Дом дал ему хорошего, — это кличку. Лучше пусть зовут так, чем треплют настоящее имя. Тут у многих дурацкие клички, у Подранка того же — коридорами безногие на колясках ездят, а у этого всего лишь шрам на носу, какой он Подранок? Но Самураю более-менее повезло.
Больше не повезло ни с чем.
— Ты мне скажи честно, — говорит врач. Тут их называют Пауками, хотя ничего паучьего в нём нет, пауки приятнее. — Не спал, дрался, перенапрягался?
Самурай молча мотает головой.
— Хочешь сказать, всё само?
Самурай кивает.
Врач вздыхает. Протирает ему руку спиртовой ваткой, вставляет в вену иглу капельницы. Самурай смотрит в потолок. На потолке трещины складываются в букву «А».
— Я тебя в Могильник насовсем переведу. На все полгода. Хочешь?
— Куда?
— Не придуривайся, юноша.
— Я не придуриваюсь. Я правда этот тупой слэнг не знаю. Куда вы меня хотите перевести?
— В эту палату, юноша, в эту палату. Никаких драк, никаких прыжков из окон, только режим и правильное питание.
— А-а. Нет, не хочу.
— Теперь, юноша, уже нет никаких «хочу». Есть только «надо».
— И не прыгал я из окон. Это этот... Подранок. На спор.
Врач щёлкает языком.
— Он ненормальный, — говорит Самурай ровно.
— Все вы тут... очень нормальные. Всё, лежи.
Как будто у Самурая есть выбор, лежать ему, играть в шашки или сидеть на люстре.
Подранок прибегает через полчаса. Самурай и не сомневался, что он прибежит. Вбил себе в голову, что раз оба сердечники — значит, братья по несчастью и всё такое. Самурай никаких братьев не хотел, но объяснял, наверное, плохо. Ну, до Подранка не дошло.
— Эй, ты как? Живой?
— Сам видишь.
Подранок просовывает встрёпанную голову под гибкий полупрозрачный шнур капельницы.
— Отчего у тебя на этот раз?
— А я знаю? Нервничаю много, наверное.
Подранок глядит странно. Зрачки широченные, будто он обкурился. Вряд ли правда обкурился — кто ему, мелкому, косяк сунет, не совсем же они тут долбанулись. Но гарантии никто не даст.
— Слушай, а как же ты... Ну, в общем — ты же хотел? Скоро?
Самурай облизывает губы. Невкусно. Солоно.
— Хотел.
— И как теперь?
— Никак, походу. То есть, не сейчас. Подожду полгода до операции, фиг с ней, пусть режут.
— Тебе что, настолько плохо?
— Не-а. Как обычно. Что ты так на меня пялишься?
— То есть ты... просто передумал?
Нет, кажется, косяк ему всё-таки сунули. Он и до этого был неадекватный — недавно ходил, таблетку выпрашивал, далась ему эта таблетка. Своих пол-тумбочки! Чужая вкуснее, что ли? Причём не сожрал даже, утащил куда-то, идиот сияющий...
Отвяжись уже, просто отвяжись.
Самурай молчит, Подранок смотрит на него. И что-то едва слышно скрипит — как накрахмаленный пододеяльник под пальцами.
Наконец Подранок говорит:
— Слушай. Лежи тут, я скоро буду.
«Нет, сейчас свалю в столовку!» — хочет крикнуть вслед Самурай, но решает не тратить сил.
* * *
Что он наделал. Чёрт, что же он наделал.
— Держи, — сказал Седой, протягивая ему крошечный мешочек на шнурке. Правда крошечный, туда разве что майский жук поместился бы, но Седой держал его так, будто руку оттягивало.
— Очень сильная вещь получилась. Будь аккуратнее.
Подранок неуверенно протянул ладонь.
За те дни, пока Седой делал амулет, Подранок ни ночи не спал спокойно. Сперва — от нетерпения, потом — от тревоги. Но пути назад не было. Седой ведь предупреждал.
И вот — шнурок, грубая серая ткань, алые нитки; ничего особенного, но почему-то хочется спрятать поглубже. Подальше от глаз. Амулет лёгкий и тяжёлый одновременно, и, хотя Подранок сам принёс все составные части, теперь кажется: там, внутри, есть что-то ещё. Помимо того, о чём он знает.
— Спасибо, — сказал Подранок.
— Не благодари. Я всё ещё не понимаю, зачем это тебе нужно. Но раз уж нужно — держи при себе и никому не показывай. Чтобы не попало в чужие руки. Потому что тогда... ты ведь понимаешь?
— Да, — сказал Подранок, сглотнув. — Я всё понимаю.
* * *
— Держи.
Самурай продирает глаза. Спать под капельницей — это главное умение, которое он отсюда вынесет, пожалуй. На грудь ему опускается непонятная фиговина размером с орех.
— Это что?
— Это, — шепчет Подранок отчаянным шёпотом, — очень важная вещь. Спрячь её куда-нибудь! Только не под подушку, а туда, где вообще не найдут! А лучше, вообще на шею надень и не снимай никогда, даже в душе! Понял?
— Чего?
Свободной от капельницы рукой Самурай подхватывает фиговину. Внутри что-то шуршит.
— Я это делал для себя. Но... в общем, ты главное — убери, ладно? Его нельзя вскрывать и нельзя никому отдавать!
— И что от неё будет-то? — интересуется Самурай.
— Ничего. То есть, всё. То есть...
Подранок полузадушенно всхлипывает и начинает нести совсем уж полный бред. Про то, что Самурай не должен останавливаться, никогда. Про то, что его мечты — это только его мечты, и никто их лапать не должен. Про то, что пусть он идёт к своей «Ней», если она ему нужна; вот как долечится, так и идёт... Когда Самураю кажется, что Подранок вот-вот начнёт сморкаться ему в одеяло, Самурай говорит:
— Всё, понял. Свали.
— Точно понял?
— Да вали уже.
Когда Подранок послушно валит, сгорбившись и всё ещё всхлипывая, Самурай подносит фиговину к глазам. Зашита она хлипко, можно расковырять при желании. За этим его и застаёт медсестра. Она, впрочем, ничего не спрашивает, только молча косится, пока вынимает иглу капельницы.
Наверное, насмотрелась уже тут на всякий бред.
Ночью в палате так тихо, что даже непривычно. Вжавшись ухом в подушку, Самурай слышит собственный пульс. Стучи, не отлынивай, скоро вошьём в тебя что надо — и вперёд.
Нас ждут.
Под подушкой шуршит раздёрганная на клочки фиговина — лоскут серого мешка из-под картошки, белая таблетка, перевязанная красной ниткой прядь чёрных волос и непонятная труха. Он попробовал растирать её в пальцах. Пахло приятно и смутно знакомо, но он так и не вспомнил, чем.
Засыпая, он чувствует на щеке что-то лёгкое и прохладное. Наверное, с потолка осыпается побелка.
* * *
Седой курит. Из дыма появляются и исчезают очертания деревьев, птиц, чудовищ, цветов и людей. Среди них нет ни одного незнакомого; всех их он рад видеть, хотя не все узнают его — и друг друга.
Под ногами журчит река.
* * *
(Здесь тихо и нет ветра. Глубоко внизу шевелятся корни, бродят странные силы, но ни одна не тронет её, и это — хорошо.
Она ждёт так долго, ей совсем не трудно подождать ещё.
Она ложится в цветы, и цветы укрывают её с головой.)
Подранок спит, открыв рот, и Лопух даже встаёт среди ночи — пихнуть его, чтобы потише сопел. Подранок только переворачивается на другой бок, не просыпаясь.
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: драббл, 248 слов
Пейринг/Персонажи: спойлерЭдгар, Алма
Категория: джен
Жанр: character study, пре-канон
Рейтинг: G
Краткое содержание: Один человек влюбляется — в первый раз в жизни и сразу по-настоящему.
читатьОдин человек влюбляется — в первый раз в жизни и сразу по-настоящему.
Можно сказать, что он счастлив. Нельзя сказать, что он счастлив.
Ему приходится мириться с чужим сложным характером, терпеть резкости и даже грубость. Он весел и болтлив — его просят заткнуться и не мельтешить перед глазами. Он всегда рассчитывал последствия и заботился о тех, кто рядом, — ему говорят о том, что ради священной войны нужно жертвовать самым дорогим. Он привык вести себя дружелюбно и вежливо, но прямота его любви — это прямота отточенного клинка.
Они слишком разные, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и этот восток представляется любящему сплошной темнотой — черной формой с серебряными оторочками, тьмой, надвигающейся с Окинавы, шёлком волос, струящихся вдоль узкой спины.
В свой первый день в Азиатском отделении он несколько раз сворачивает не туда — извилистые коридоры слишком похожи один на другой. В столовой он медлит у двери, вглядывается в склонившихся над тарелками людей — искателей, учёных, экзорцистов. Они тоже похожи, и несколько секунд ему, всегда с такой лёгкостью заводящему друзей, кажется, что он вообще никогда не научится их различать.
Сидящая сбоку девушка вдруг поднимает голову и ласково, будто хорошему знакомому, машет ему круглой ладошкой с растопыренными пальцами. Свет лампы переливается в её светлых, как сливки, растрёпанных волосах — они того же оттенка, что у него самого, и улыбается она так же; и, может быть, думает он, она тоже приехала сюда потому, что влюбилась.
Эдгару Мартину, недавно принявшему родовое имя Чанов, становится неловко за свои идиотские опасения.
Я дурак, думает он, я дурак и параноик; разумеется, всё будет хорошо.
Название: Кадровый вопрос
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: драббл, 285 слов
Пейринг/Персонажи: Алма, пара сотрудников Североамериканского отделения
Категория: джен
Жанр: дарк
Рейтинг: PG
Краткое содержание: о небольшой проблеме делопроизводства
читать— Ну и как мне писать? — тоскливо спрашивает лаборант. Веки у него покрасневшие, глаза тусклые.
— Да как знаешь, — сочувственно зевает старший смены. — Можешь прошлогодний отчёт подклеить.
— Нет, ну, — лаборант без всякого смысла мнёт в пальцах бланк, — я ж объяснял. Оформлять ещё, печать нужно треугольную вместо круглой, где её возьмёшь ночью. Да и как я оформлю нового сотрудника посреди квартала? Это тебе не инвентарный номер присвоить. Скажут: а почему оклада нет? Почему личное дело не заведено? Мне ведь отвечать! Чуть что, сразу Джейксон виноватый. А что Джейксон спал, понимаешь, три часа и то в понедельник, это, понимаешь, никого не…
Его плаксивый голос сливается с глухим гулом аппаратов, мерным зудом работающих машин жизнеобеспечения: з-з-зы… Джейксон вам не рыжий… з-з-зы… з-зу…
— Да плевать! — взрывается старший. — Хочешь «оборудованием» — пиши «оборудованием», мне-то что? Не нуди только!
Джейксон умолкает с перекошенным ртом, точно подавившись своим нытьём.
— Тогда пусть не смотрит, — говорит он, косясь влево. — Чего он смотрит на меня.
Старший невольно тоже глядит на крышку запечатанной стеклянной капсулы. Когда он здесь ещё не работал, при слове «чрево» он почему-то представлял себе разбухший белёсый живот, плавающий в соляном растворе, как медуза. Не тощего, почти бесплотного мальчишку уж точно.
Секунду старший вглядывается в раскрытые глаза, мутно-голубые от спазма. Смысла в них — не больше, чем в отблеске ламп обогрева на стекле.
— Брось ты, — говорит старший. Что за…
— Я дежурю, а он смотрит, — шепчет лаборант. — Вы скажите ему, чтоб не смотрел. Я ж объяснял, рассказывал: посуди, говорю, сам. Чуть что, сразу Джейксон виноватый, а что у Джейксона своё начальство есть…
— Скажу, — кивает старший. — Всё всем скажу. Не переживай.
И где теперь искать нового дежурного, мрачно думает он. Уже не смешно; каждый месяц одно и то же, — излучение тут какое-то, что ли.
И нечего так пялиться, ясно?
Название: Контракт
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: драббл, 414 слов
Пейринг/Персонажи: Алма, Тысячелетний Граф
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: чтобы в акума вселилась душа, её должен кто-то призвать
читатьГолос говорит:
— Если скажешь «нет», я уйду и больше тебя не побеспокою. Вообще никто и никогда не побеспокоит. Знаешь, о чём я? Ну конечно, знаешь.
Голос незнаком Алме и уж совершенно точно принадлежит не тому, кто показывал картинки. Тот был как чужие безжалостные пальцы, шарящие в памяти, этот — как рука, что поддерживает, не давая упасть.
— Теперь тебе известна правда. Собираешься смириться с тем, что с вами сделали? Я думал о тебе лучше, Алма Карма из проекта «Второй экзорцист».
И вдруг оказывается, что спорить с голосом совсем не хочется. Оказывается, разочаровать или обидеть этот голос — очень страшно. Оказывается, Алма ещё умеет бояться.
(что-то в нём умеет бояться
что-то что тянется к этому голосу всей своей сутью)
А голос вдруг говорит, и звучащее в этих словах страдание — неподдельное и чистое:
— Знаешь, он ведь жив. Жить, искать и ждать так больно. Особенно когда долго. Так ужасно больно, девочка…
На этот раз Алма находит силы возразить.
«Он искал не меня. Её».
— Глупышка ты, глупышка, — таким тоном ребёнку предлагают лакомство. — Ведь ты и есть она.
Таким тоном интересуются у полумёртвого, нужно ли ему лекарство:
— Хочешь снова стать собой?
Алма совсем недавно был ребёнком, и видел умирающих, и Алма вдруг думает холодно и спокойно: а ведь это я сейчас спрошу у него, чего он хочет.
Я спрошу, что ему за дело до нас, и кто был тот первый, с картинками, и почему мы, черт подери, разговариваем мыслями.
Я спрошу, откуда он знает Ю.
И ещё спрошу, чего он ждёт взамен, — потому что все они хотят чего-то взамен: сначала тебя воскрешают из мёртвых, а потом хотят получить плату, так бывает всегда, потом они приходят, чтобы взять своё, но теперь я не знаю, что ещё у меня можно взять, и боюсь, что мне нечем больше платить.
Я задам ему все эти вопросы, если он не сможет ответить на них, тогда я…
— Вы Бог? — спрашивает Алма.
И голос вдруг начинает смеяться, голос дробится, рассыпается хохотом, от которого глубоко в груди становится легко и щёкотно,
(что-то в нём тоже хохочет что-то в нём считает этот вопрос таким забавным просто умора
почему что смешного)
а потом произносит понимающе, и властно, и ласково — так, что любое сомнение кажется святотатством:
— Пожелай, Алма Карма. Позови её. Зови всем сердцем, изо всех сил, и тебя непременно услышат. Я обещаю.
(верить я хочу верить ему как я хочу верить)
(не смей не смей проклятый кретин не смей алма алма-а)
(верить)
Последнее, что он запоминает, уже изменяясь, — смех и голос, повторяющий снова и снова:
— Тебя услышат. Тебя услышат. Тебя…
Тебя услышат.
Название: Амулет
Автор: Alma Team
Бета: Alma Team
Размер: мини, 1984
Пейринг/Персонажи: Алма, Канда, Седой
Категория: джен/преслэш
Жанр: кроссовер, драма
Рейтинг: PG за упоминание наркотиков (исключительно в осуждающем ключе!)
Краткое содержание: Амулет лёгкий и тяжёлый одновременно, и, хотя Подранок сам принёс все составные части, теперь кажется: там, внутри, есть что-то ещё.
Примечание кроссовер с книгой «Дом, в котором...» на альтернативном круге (поэтому сам Дом и его обитатели тоже довольно альтернативные)
читатьПопасть к Седому трудно — вот о чём он думает, рассматривая табличку на двери. Табличка гласит:
НЕ СТУЧАТЬ.
НЕ ВХОДИТЬ.
Края листка загнуты, одна кнопка вот-вот вывалится, но слова написаны так размашисто и зло, что сомневаться в их силе нельзя. Десять минут назад он вообще думал: попасть к Седому невозможно. С тех пор ему удалось настроиться на более уверенный лад, и это хорошо, но недостаточно.
Потому что дверь всё ещё закрыта.
Подранок верит в силу слов, в Доме иначе никак. Подранок здесь всего-то год, но не стоит считать, что он ничего не понимает. Совсем наоборот. Самурай уверен, ему промыли мозги наркоманской дрянью (Подранок каждый раз представляет: вот ему в торжественной тишине отвинчивают крышку черепа, ополаскивают голову изнутри мутной настойкой из рябины, впихивают вместо мозга горсть самокруток, увядших цветов, земляных червей и упаковок от таблеток — а потом щёлкают по носу и отпускают гулять), но нет, ничего подобного.
Дом живой.
И Дом делает чудесные вещи.
Конечно, иногда и не для всех. Для тех, кто соблюдает его законы, для тех, кто читает его знаки, для тех, кого он любит; никогда — для малолеток вроде Подранка, но кто-то ведь должен быть первым. Иначе и жить-то незачем.
Подранок вытирает нос рукавом.
Вчера он всю ночь читал с фонариком про то, как одна девочка вырастила из горошинки цветущую липу. Очень-очень хотела, и вот. Подранок плакал в конце — тихо, конечно, но Самурай всё равно проснулся (а может, и не спал), стянул с него одеяло и хмуро спросил, что происходит. Увидев книжку, развернулся и ушёл к себе в кровать. А если бы не ушёл, Подранок бы ему рассказал.
Теперь-то он думает: хорошо, что не рассказал.
О таком надо молчать.
Он тогда изворочался к утру, всё думал про ту липу и ту девочку, которая очень-очень хотела. И про то, что вдруг он, Подранок, не хуже. Это стало его горошинкой, засело где-то между сердцем и желудком и за два дня выросло в липу. Так, что теперь он аж дышать иногда не может. Его колет изнутри невидимыми сучьями. Торопит.
Поэтому он здесь.
Подранок вздыхает. Табличка со злыми размашистыми буквами чуть колышется. Он поднимает руку и стучит; сердце бухается вниз и напарывается на острый сучок.
За дверью — тишина.
Тогда Подранок ждёт, и ждёт ещё немного, и ещё чуть-чуть; а когда становится ясно, что никто ему не откроет, он берётся за ручку двери и входит сам.
— Зачем ты пришёл?
Глаза у Седого — мутные розовые бусины.
Конечно, он же альбинос, ему больно смотреть на яркий свет, вот почему здесь так темно. Подумав об этом, Подранок боится чуточку меньше.
А Седой моргает призрачными ресницами и смотрит снизу вверх — так, что хочется сразу опуститься на колени. Но неудобно ведь.
У Седого нет ног.
— Я... Мне нужен амулет! Извини, я стучал, но я же не зна...
— Конечно, тебе нужен амулет. Иначе что бы ты тут делал. Я задал другой вопрос: зачем ты пришёл?
Подранок хватает ртом воздух.
Горошинка, горошинка, горошинка; звенит-ли-моя-липа-поёт-ли-соловей.
— Затем, чтобы... Седой, понимаешь, у меня есть друг! А у него есть... в общем, неважно. Важно то, что он хочет уйти. То есть совсем уйти. Сбежать. А ему нельзя, он недолеченный!
— Мы все тут недолеченные, — говорит Седой. — Кто-то из принципа, кто-то из необходимости.
Подранок терзает пальцами подкладку карманов.
Если бы он мог выложить всё начистоту! Рассказать про Самурая, который хороший друг, хоть и дерётся. Который умный, хоть и тупой иногда. Про эту «Неё», за которой Самурай собирается переть на край света, сунув в рюкзак только пачку сухарей и складную зубную щётку. (Подранок ему незаметно ещё шоколадный батончик впихнул, но всё равно — нельзя же так.) Самурай гордый, операции ждать не хочет, ничего не хочет, копилку вчера разбил. Со дня на день (точнее, с ночи на ночь) закинет рюкзак на плечо и уйдёт в сиянии своей тайны, чтобы помереть через пару километров под каким-нибудь кустом.
Знай Седой обо всём этом — он бы, конечно, понял. Но Подранок не может рассказать чужую тайну.
Он только вздыхает и рвёт подкладку.
А Седой вдруг спрашивает:
— Это дело жизни и смерти?
— Да!
— Сколько тебе лет?
— Тринадцать... Скоро четырнадцать, — добавляет Подранок, сам не зная, зачем: до семнадцати все малолетки.
— И ты хочешь, чтобы твой друг дождался операции, а потом уже сбежал?
— Да... Наверное.
Глаза Седого остаются тусклыми розовыми бусинами.
— Первый вопрос, который я тебе задал: зачем ты пришёл. Реши.
Чёрт, чёрт, чёрт!
Тут надо сказать: да, именно за этим я и пришёл, давайте мне это поскорее! Так будет правильно. Подранок знает.
Но «правильно» и «честно» сейчас немного разные вещи. И, наверное, Седому видна разница. И, что очень важно — она видна Дому.
Дом не вырастит из горошинки липу, если ему соврать.
— Я пришёл, — говорит Подранок, глядя в пол, — чтобы он не сбежал один. Ну... без меня, в общем. Я ему предлагал... но он не понимает просто, так ведь правда легче будет! А он всё заладил — «один, один»!
Седой молчит и смотрит задумчиво. Не на Подранка, а чуть выше. Хочется поднять глаза и убедиться, что над головой ничего нет, но вместо этого Подранок снова упирается взглядом в пол.
Уши горят, липа горит, всё горит.
— Я понял, что тебе нужно, — говорит Седой. — Но я обычно не делаю таких вещей. Это, если хочешь, совсем не моя специализация. И я не понимаю, зачем это тебе нужно.
«Тебе» он выделяет чётко.
— Нужно, — говорит Подранок. — Очень.
Помолчав вечность или две, Седой наконец говорит:
— Хорошо. Я сделаю это в виде исключения, сам не знаю точно, что получится. От тебя потребуются его кровь, волосы и добровольный подарок. Любой. И учти, что это будет очень сильная вещь. Если я её сделаю, потом просто так не уничтожишь.
Подранок поднимает глаза, всё ещё не веря.
* * *
Самураю не нравится это место.
Оно шумит, гогочет, лезет к нему в тарелку, в кровать и в душу. И за одно, и за другое, и за третье он сперва бил в морду. Потом врач — седой стрёмный мужик с холодными руками — запретил ему драться вообще. Соблюдать запрет Самурай, конечно, не стал, но для себя учёл. Дрался только тогда, когда не драться было нельзя. Тем более, уроды вокруг спустя три месяца наконец начали понимать: Самурая лучше не трогать.
Всё, что Дом дал ему хорошего, — это кличку. Лучше пусть зовут так, чем треплют настоящее имя. Тут у многих дурацкие клички, у Подранка того же — коридорами безногие на колясках ездят, а у этого всего лишь шрам на носу, какой он Подранок? Но Самураю более-менее повезло.
Больше не повезло ни с чем.
— Ты мне скажи честно, — говорит врач. Тут их называют Пауками, хотя ничего паучьего в нём нет, пауки приятнее. — Не спал, дрался, перенапрягался?
Самурай молча мотает головой.
— Хочешь сказать, всё само?
Самурай кивает.
Врач вздыхает. Протирает ему руку спиртовой ваткой, вставляет в вену иглу капельницы. Самурай смотрит в потолок. На потолке трещины складываются в букву «А».
— Я тебя в Могильник насовсем переведу. На все полгода. Хочешь?
— Куда?
— Не придуривайся, юноша.
— Я не придуриваюсь. Я правда этот тупой слэнг не знаю. Куда вы меня хотите перевести?
— В эту палату, юноша, в эту палату. Никаких драк, никаких прыжков из окон, только режим и правильное питание.
— А-а. Нет, не хочу.
— Теперь, юноша, уже нет никаких «хочу». Есть только «надо».
— И не прыгал я из окон. Это этот... Подранок. На спор.
Врач щёлкает языком.
— Он ненормальный, — говорит Самурай ровно.
— Все вы тут... очень нормальные. Всё, лежи.
Как будто у Самурая есть выбор, лежать ему, играть в шашки или сидеть на люстре.
Подранок прибегает через полчаса. Самурай и не сомневался, что он прибежит. Вбил себе в голову, что раз оба сердечники — значит, братья по несчастью и всё такое. Самурай никаких братьев не хотел, но объяснял, наверное, плохо. Ну, до Подранка не дошло.
— Эй, ты как? Живой?
— Сам видишь.
Подранок просовывает встрёпанную голову под гибкий полупрозрачный шнур капельницы.
— Отчего у тебя на этот раз?
— А я знаю? Нервничаю много, наверное.
Подранок глядит странно. Зрачки широченные, будто он обкурился. Вряд ли правда обкурился — кто ему, мелкому, косяк сунет, не совсем же они тут долбанулись. Но гарантии никто не даст.
— Слушай, а как же ты... Ну, в общем — ты же хотел? Скоро?
Самурай облизывает губы. Невкусно. Солоно.
— Хотел.
— И как теперь?
— Никак, походу. То есть, не сейчас. Подожду полгода до операции, фиг с ней, пусть режут.
— Тебе что, настолько плохо?
— Не-а. Как обычно. Что ты так на меня пялишься?
— То есть ты... просто передумал?
Нет, кажется, косяк ему всё-таки сунули. Он и до этого был неадекватный — недавно ходил, таблетку выпрашивал, далась ему эта таблетка. Своих пол-тумбочки! Чужая вкуснее, что ли? Причём не сожрал даже, утащил куда-то, идиот сияющий...
Отвяжись уже, просто отвяжись.
Самурай молчит, Подранок смотрит на него. И что-то едва слышно скрипит — как накрахмаленный пододеяльник под пальцами.
Наконец Подранок говорит:
— Слушай. Лежи тут, я скоро буду.
«Нет, сейчас свалю в столовку!» — хочет крикнуть вслед Самурай, но решает не тратить сил.
* * *
Что он наделал. Чёрт, что же он наделал.
— Держи, — сказал Седой, протягивая ему крошечный мешочек на шнурке. Правда крошечный, туда разве что майский жук поместился бы, но Седой держал его так, будто руку оттягивало.
— Очень сильная вещь получилась. Будь аккуратнее.
Подранок неуверенно протянул ладонь.
За те дни, пока Седой делал амулет, Подранок ни ночи не спал спокойно. Сперва — от нетерпения, потом — от тревоги. Но пути назад не было. Седой ведь предупреждал.
И вот — шнурок, грубая серая ткань, алые нитки; ничего особенного, но почему-то хочется спрятать поглубже. Подальше от глаз. Амулет лёгкий и тяжёлый одновременно, и, хотя Подранок сам принёс все составные части, теперь кажется: там, внутри, есть что-то ещё. Помимо того, о чём он знает.
— Спасибо, — сказал Подранок.
— Не благодари. Я всё ещё не понимаю, зачем это тебе нужно. Но раз уж нужно — держи при себе и никому не показывай. Чтобы не попало в чужие руки. Потому что тогда... ты ведь понимаешь?
— Да, — сказал Подранок, сглотнув. — Я всё понимаю.
* * *
— Держи.
Самурай продирает глаза. Спать под капельницей — это главное умение, которое он отсюда вынесет, пожалуй. На грудь ему опускается непонятная фиговина размером с орех.
— Это что?
— Это, — шепчет Подранок отчаянным шёпотом, — очень важная вещь. Спрячь её куда-нибудь! Только не под подушку, а туда, где вообще не найдут! А лучше, вообще на шею надень и не снимай никогда, даже в душе! Понял?
— Чего?
Свободной от капельницы рукой Самурай подхватывает фиговину. Внутри что-то шуршит.
— Я это делал для себя. Но... в общем, ты главное — убери, ладно? Его нельзя вскрывать и нельзя никому отдавать!
— И что от неё будет-то? — интересуется Самурай.
— Ничего. То есть, всё. То есть...
Подранок полузадушенно всхлипывает и начинает нести совсем уж полный бред. Про то, что Самурай не должен останавливаться, никогда. Про то, что его мечты — это только его мечты, и никто их лапать не должен. Про то, что пусть он идёт к своей «Ней», если она ему нужна; вот как долечится, так и идёт... Когда Самураю кажется, что Подранок вот-вот начнёт сморкаться ему в одеяло, Самурай говорит:
— Всё, понял. Свали.
— Точно понял?
— Да вали уже.
Когда Подранок послушно валит, сгорбившись и всё ещё всхлипывая, Самурай подносит фиговину к глазам. Зашита она хлипко, можно расковырять при желании. За этим его и застаёт медсестра. Она, впрочем, ничего не спрашивает, только молча косится, пока вынимает иглу капельницы.
Наверное, насмотрелась уже тут на всякий бред.
Ночью в палате так тихо, что даже непривычно. Вжавшись ухом в подушку, Самурай слышит собственный пульс. Стучи, не отлынивай, скоро вошьём в тебя что надо — и вперёд.
Нас ждут.
Под подушкой шуршит раздёрганная на клочки фиговина — лоскут серого мешка из-под картошки, белая таблетка, перевязанная красной ниткой прядь чёрных волос и непонятная труха. Он попробовал растирать её в пальцах. Пахло приятно и смутно знакомо, но он так и не вспомнил, чем.
Засыпая, он чувствует на щеке что-то лёгкое и прохладное. Наверное, с потолка осыпается побелка.
* * *
Седой курит. Из дыма появляются и исчезают очертания деревьев, птиц, чудовищ, цветов и людей. Среди них нет ни одного незнакомого; всех их он рад видеть, хотя не все узнают его — и друг друга.
Под ногами журчит река.
* * *
(Здесь тихо и нет ветра. Глубоко внизу шевелятся корни, бродят странные силы, но ни одна не тронет её, и это — хорошо.
Она ждёт так долго, ей совсем не трудно подождать ещё.
Она ложится в цветы, и цветы укрывают её с головой.)
Подранок спит, открыв рот, и Лопух даже встаёт среди ночи — пихнуть его, чтобы потише сопел. Подранок только переворачивается на другой бок, не просыпаясь.
-
-
13.06.2013 в 01:27Правда в контракте не понял спойлер
-
-
13.06.2013 в 03:16Про Эдгара и Графа тоже здорово, а в "Амулете" мне понравились всякие детальки, диалоги и Подранок, но концовки я не понял, это наверное потому, что я
тупойсовсем не в курсе "Дома".Славные вы.
-
-
13.06.2013 в 07:21Остальное, конечно, тоже здорово и цепляет (тот же "Кадровый вопрос" очень впечатлил) - но "Амулет" вне конкуренции.
Лучи любви вам
-
-
13.06.2013 в 20:26Чёрт, какой отличный кроссовер. Какой отличный. Как мне зашла концовка.
Диалоги, детали, это так прекрасно.
И клички!
Самурай - это ожидаемо, да, но Подранок. Подра-ааанок, как ему идёт %)
И вообще Подранок очень милый, очень как-то по-Домовски доверчивый. А Самурай - наоборот, и они так офигенно смотрятся.
Канонично очень вышло, в смысле, для обоих канонов %)
Драбблы у вас клёвые такие, окончания дико пронзительные.
Контракт
Любимый текст в выкладке
Алма совсем недавно был ребёнком, и видел умирающих, и Алма вдруг думает холодно и спокойно: а ведь это я сейчас спрошу у него, чего он хочет.
Я спрошу, что ему за дело до нас, и кто был тот первый, с картинками, и почему мы, черт подери, разговариваем мыслями.
Я спрошу, откуда он знает Ю.
И ещё спрошу, чего он ждёт взамен, — потому что все они хотят чего-то взамен: сначала тебя воскрешают из мёртвых, а потом хотят получить плату, так бывает всегда, потом они приходят, чтобы взять своё, но теперь я не знаю, что ещё у меня можно взять, и боюсь, что мне нечем больше платить.
Я задам ему все эти вопросы, если он не сможет ответить на них, тогда я…
— Вы Бог? — спрашивает Алма.
Аоы.
Лучей любви, вы клёвые!
-
-
13.06.2013 в 23:45Коготь, в контракте не понял откуда там душу призывали, она вроде всегда при Алме была, но я и в каноне акумизацию Алмы не понял
такое дело
-
-
14.06.2013 в 19:34-
-
16.06.2013 в 18:13"Контракт" - вообще ыыы. дико доставляют скобки, обычно плохо мной перевариваемые - здесь они как-то совсем к месту. И Граф, который голос в голове. И Алма, который сам себе погибший и себя же зовущий
ну просто два в одном-
-
16.06.2013 в 23:22Тавис, мы дико рады, что зашло!
-
-
19.06.2013 в 09:26вот за это
Алма совсем недавно был ребёнком, и видел умирающих, и Алма вдруг думает холодно и спокойно: а ведь это я сейчас спрошу у него, чего он хочет.
и за это
— Хочешь «оборудованием» — пиши «оборудованием», мне-то что?
расцелуйте за меня своих авторов! вы замечательные!
-
-
20.06.2013 в 23:55-
-
01.07.2013 в 14:44